Вадим, 54 - 2 апреля 2011 22:53

[COLOR=darkblue]Как только здравомыслие и взвешенность суждений в любой элите («Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция – отверстый гроб для добродетели и самого злодейства» –
Н. М. Карамзин) уступает в естественном балансе разглагольствованиям, если не спекуляциям, о широчайшем равноправии, полнейшем равнодопущении, непрерывной подкачке свобод и т.д., знай: за углом наизготовку стоят ни разу не демократические «Братья» («Сестры», «Отцы» и прочие бенефициары) прекраснодушия и слабости. Они только и ждут, чтобы власти, вяломышечные, постаревшие, поглупевшие или еще не добравшиеся до черчиллевских высот, затянули эту песню про демократию. Они только и ждут, чтоб на их многострадальные страны свалилось какое-нибудь густопсовое бедствие, вроде скачка цен на продовольствие или войны. Они-то на обломках вполне себе не чудовищного, а даже отчасти и просвещенного («Я сам буду вашим цензором») самовластья и установят отлично всем знакомые порядки, займут посты, оседлают потоки – короче, с удвоенной силой займутся тем, в чем укоряли предшественников.
Иногда, я читал, еще бывает люстрация, сожжение книг и казни инакомыслящих.

Насколько демократия, как и всяческое лицемерие, возведенное на уровень всеобщей модели, опасна и чревата, показывает нам история с «провалом политики мультикультурности» в Западной Европе, о которой теперь тоже решили заявить тамошние лидеры. Будто это и так не было видно! Что такое по-ихнему толерантность? А вот что: я в душе продолжаю считать чучмека (ваньку, косоглазого) чучмеком (ванькой, косоглазым). Я не женюсь на чучмечке (маньке, косоглазой), если я, конечно, не Джон Леннон. Он (она) не будет гостем в моем доме. И я не найму его (ее) на работу, если мне под угрозой закрытия и обструкции не спустят квоту (скрижаль) на чучмеков (лесбиянок, одноногих, даунов, ванек, косоглазых).
Но на людях, на поверхности, на дневном свету я буду мил и обходителен. Я буду улыбаться прямо ему в черную (желтую, красную, носатую, курносую, пьяную, бородатую, напомаженную) морду. И, встречая такую же искренность, мы так, с наклеенной улыбкой, и пойдем по жизни дальше. Да, до поры не режа и не грызя горла друг друга. Достижение, конечно.

Наконец они в лице, в частности, Кэмерона, Меркель, Саркози и других доперли, «куда заводят мечты». Так вам давно твердили: двойные стандарты, лицемерие, насаждение ложных понятий о сожительстве людей, культур и экономик пагубно! Вы же всем рты затыкали: в очередь, сукины дети!
Я – и миллионы моих соотечественников – жил в стране, в которой демократии было крайне мало. А знакомых, друзей и любимых людей самых разных национальностей от той жизни у меня осталось очень много. Толерантен ли я к ним? Да ни боже мой! «Толерантность» звучит просто оскорблением по отношению к тому типу отношений, каковой до сих пор господствует у нас. Уважение? Да. Насмешки и уколы? Да. Споры до драки? Да, но без драки. И высокие минуты духовного единения, да, не постесняюсь и это сказать.
Разве это не выше жалкой, как выражается Кэмерон, «пассивной толерантности»? Разве не к этому должен стремиться свободный и просвещенный человек? Живой и подлинный человек, способный вот так, с головой, безоглядно, в ее черные (голубые, карие, зеленые) нездешние глаза?
Так, спокойно, я же не Джон Леннон, чтобы талдычить о таком публично.

Публично я скажу вот что: мне жалко всех людей, которые после инсульта плохо говорят, независимо от их ориентации. Но можно я скажу, что Моисеев плохо поет? Потому что, если мне нельзя этого сказать под страхом быть обвиненным в нетолерантности, завтра не однополая любовь заполонит подмостки, а плохое пение. И, опять не постесняюсь сказать, стандарт, не способствующий подъему демографической ситуации в России. Да и в Европе.

Можно я скажу, что исполненные либеральных устремлений американцы и западноевропейцы, пытающиеся затолкать во главу Египта нобелевского лауреата, мирного атомщика Барадея, действуют глупо, в рамках собственного шаблона, который разваливается на наших глазах – и рискуют получить полномасштабную, а, может, и атомную арабо-израильскую войну? (Если атомная война может быть сугубо арабо-израильской).

Можно я скажу, что значительная часть так называемых либеральных ценностей, требующих «мускулатурной» защиты, сгнила изнутри и представляет собою сладкий, но трупный яд безудержного консьюмеризма, узаконенного скотства, разложения и иссушающей вседозволенности? Вандалы же, идущие на этот Рим, несут на знаменах (я сказал «на знаменах», я про душу повременю) идеи, куда более согласующиеся с мыслью о спасении. И это все труднее не замечать.

Можно я скажу, что мои образованные и симпатичные знакомцы, твердящие о скорейшей необходимости оттепели, забыли, что народ – «острое железо», и нарываются на Манежку? Может, я не прав, может, я не вполне прав, допускаю – но можно я скажу?

Кто сказал «Можно!»? Заходи, гостем будешь, сладкого сингл-молт яду выпьем, Карамзина почитаем, «Чайф» послушаем. Или «Энтони энд зе Джонсонс». Или Розу Багланову, «Самару-городок», народную артистку СССР и Казахстана, что померла на днях, а жаль. Вот это, я понимаю, демократия.

Владимир Мамонтов. Про демократию.

Полностью тут - http://vz.ru/columns/2011/2/9/467460.html

взято от EVA[/COLOR]

• 
• 
•